Из любви к искусству

С чего началось ваше увлечение искусством, переросшее затем в бизнес? Например, по словам владельца Christie’s Франсуа Пино, он начал заниматься этим исключительно из любви к деньгам?

Мой путь в коллекционировании начался больше 20 лет назад. От случайных покупок, понравившихся мне предметов искусства, я постепенно перешел к формированию моей первой коллекции произведений Фаберже, поначалу довольно разрозненной, но уже тогда уникальной. Когда весь русский бизнес, да и я сам, переживали в период кризиса 1998 года тяжелейшие потери, я понял, что единственным островком стабильности остались инвестиции в искусство, – так началось дело, определившее всю мою жизнь. Что же касается Франсуа Пино, то думаю, что он несколько слукавил, бизнес в искусстве без истинной любви к нему не состоится. Без этого невозможно понять его глубину, научиться отличать мастера от профана, стать профессиональным арт-дилером.

Что заставляет коллекционеров заниматься собирательством – любовь к искусству или стремление выгодно вложить деньги? Как вы расставляете здесь приоритеты?

Практика показывает, что высококлассное произведение искусства обязательно обладает инвестиционным потенциалом. Выбирая предмет искусства для своего собрания, я ориентируюсь на его художественные достоинства, на уникальный провенанс, на историю публикаций и экспонирования – это и является гарантией оправданного вложения. Можете не сомневаться – проверено временем. (Улыбается.)

Случалось ли, что вам было сложно расстаться с какой-либо из ваших коллекционных вещей? Или бизнес есть бизнес и чувства отступают?

Конечно, бизнес есть бизнес, хотя горечь потери всегда переживается острее. Но без этих расставаний невозможно движение вперед. Мы постоянно находимся в поиске новых уникальных вещей. А когда их находим, то начинаем долгий путь исследовательской работы по восстановлению истории живописного полотна, его реставрации и атрибуции. Скажу не лукавя, что это самая приятная часть работы с искусством – ежедневные встречи с предметом твоего обожания, любование им, открытие новых деталей. Так что, как говорится, без расставаний нет встреч. (Улыбается.)

Есть ли, на ваш взгляд, кардинальные отличия арт-дилерства на Западе и в России?

Я думаю, что сегодня эта разница почти нивелирована. Отчасти потому, что многие русские дилеры перебрались на Запад, а ряд западных нашли свою нишу на нашем рынке. Подобная ситуация сложилась в связи с открытием русского рынка для европейцев и активностью русских покупателей за пределами России. Наш рынок несравнимо моложе европейского и не может не пройти через эпоху созревания и формирования вкусовых пристрастий. Сегодня на первый план выходит не мнение эксперта, а провенанс и история бытования предмета, наличие выставок и публикаций, современных его созданию. Уровень экспертов и арт-дилеров значительно вырос, что позволяет нам «на равных» участвовать в международных выставках, салонах, ломать стереотипы представлений о разнице между «ними» и «нами».

Проблема подделок в вашем бизнесе всегда актуальна. Как вы защищаетесь от подобных явлений?

Защитой может быть только высокий профессионализм, потому как на первом этапе различить подделку и оригинал можно только в результате большого личного опыта наблюдения эталонных произведений мастера, а значит необходимо сравнение с признанными оригинальными работами, хранящимися в музеях. В дальнейшем подключаются эксперты, вооруженные в том числе и химическим анализом материалов, проводится поиск информации в архивах. Подобная работа практически исключает ошибки.

Самое приятное и самое сложное в вашей работе?

Приятное – клиент-коллекционер, который понимает и любит искусство так же, как и ты, самое сложное – найти такого. (Смеется.)

Инвестиции в современное искусство - это своего рода рулетка, прогнозировать место в истории для сегодняшнего модного и конъюнктурного автора никто не возьмется.

Чарльз Саатчи в свое время провел выставку Sensation, основу которой составили довольно шокирующие экспонаты. Существуют ли для вас какие-то границы в вашей деятельности?

В нашей работе нет табу, единственный критерий, определяющий возможность попадания предмета искусства в собрание, его высо- кое качество. Я не могу допустить посредственности и слабого испол- нения, поэтому взял на себя нелегкую задачу поиска шедевра. Рынок демонстрирует, что эта позиция оправданна и с точки зрения инве- стиций. В разгар кризиса целая череда аукционов удивила ошелом- ляющими результатами: все первоклассные лоты принесли двойной и тройной эстимейт, а вспомните Малевича, проданного за 60 млн.! К слову, покупательская некомпетентность стимулирует успешные продажи вещей «среднего» класса.

Бытует мнение, что коллекционеры собирают шедевры, чтобы увековечить свои имена в истории искусства.

Мое отношение к этому вопросу сформулировано в тезисе: мы лишь временные хранители вечного. Собирая произведения искусства, человек дарует себе вечную жизнь, имена Третьякова и Гугенхайма навсегда вписаны в историю. Назовите мне хоть одно имя героев многомиллионных продаж нефтепродуктов! (Улыбается.)

Отразился ли как-то кризис на состоянии коллекционно-аукционного рынка?

Незначительно, спрос на уникальные предметы искусства не падает.

Не так давно состоялось открытие галереи современного искусства «Гараж». Ваше отношение к современному искусству, насколько это прибыльное направление?

Мне кажется, что с точки зрения инвестиций в искусство, данный сектор предполагает самые высокие риски. Это своего рода рулетка, прогнозировать место в истории для сегодняшнего модного и конъюнктурного автора никто не возьмется. Наряду с талантом в современном арт-пространстве большую роль в определении значимости художника играет множество факторов: кураторы, галеристы, престижные выставки. Сегодня спрос на современное искусство упал в десятки раз, а это значит, что многие инвестиции оказались неоправданными.

Бывали в вашей собирательской деятельности случаи, достойные пера большого писателя?

Бывали, и о некоторых из них книги уже написаны, – такой была история «Тарквиния и Лукреции» П.П. Рубенса. Думаю, еще будут написаны книги о потрясающих работах И.Репина «Неверие Фомы» и «Портрет А.Ф.Керенского», Н. Рериха «Фреска» и многих других, над которыми пока не время открывать завесу тайны.

Ваша жизнь в искусстве началась с двух имен: Пиросмани и Фаберже. Старая любовь не ржавеет?

Ни в коем случае! (Смеется.) Пиросмани по-прежнему является моим любимейшим художником, хотя моя любовь к примитивистам распространилась дальше – на Наталью Гончарову и Михаила Ларионова. От коллекционирования предметов прикладного искусства мне пришлось отказаться в пользу живописи, которая сейчас занимает главное место в моей коллекции.

Вы как-то сказали, что хотели бы собрать достойную коллекцию работ Пиросмани.

Эта цель не достижима по сути, и этим прекрасна: известны всего около 250 работ Пиросмани, 200 из них хранятся в музейных собраниях. На рынке встречи с настоящими работами этого художника большая редкость. За долгие годы поиска мне удалось собрать шесть картин – достойная коллекция, которую едва ли возможно пополнить.

Ваши предпочтения в искусстве?

Период расцвета наивысшего мастерства и художественной выразительности каждого художника – от Айвазовского до Кончаловского, от передвижников до русского авангарда – и есть суть моих предпочтений. Мой внутренний спор – европейское или русское искусство – пока решился в пользу русского. Из двух полотен: «Заброшенная ферма» А. Сислея, которая вошла в число 50 самых значительных произведений мастера, и «Весенний пейзаж» В. Переплетчикова, который выставлялся и репродукция которого была опубликована в каталоге выставки Союза Русских Художников в 1914 г., – я выбираю последнее. Русский импрессионизм имел прекрасную академическую школу, и потому, на мой взгляд, добился больших художественных результатов.

Есть ли у вас любимые авторы, за обладание работами которых вы бы «жизнь положили»?

Можно сказать, я уже «положил жизнь» на собирание моей коллекции, в ней любимо все: и работы, и авторы. Одно из последних моих приобретений – триптих И. Обросова «Солдатские сны», который поразил меня своей энергетикой и заставил иначе взглянуть на живопись. Триптих очень выразительный и имеет несколько подтекстов, которые делают его прочтение сложным и интересным.

Чем измеряется успех человека вашей профессии?

Успех арт-дилера определяется несколькими составляющими: гордость за коллекции, в составлении которых ты принимал участие, гордость за найденные и открытые произведения Великого искусства и чистая совесть, не отягощенная страхами и ошибками.

Как чувствует себя настоящий князь благородных кровей в реалиях сегодняшнего мира?

Благородная кровь в современном мире понятие довольно условное, это, скорее, внутренний стержень, критерий личной оценки. Именно он обязывает тебя помнить, что за тобой стоят поколения великих людей, имени которых ты должен быть достоин.

Самое приятное в моей работе – клиент-коллекционер, который понимает и любит искусство так же, как и ты, самое сложное, правда, – найти такого.

Есть ли в вашей семье продолжатели вашего дела?

К сожалению, пока нет. Очень надеюсь, что моя дочь станет моим соратником, но сейчас она пишет книгу, занимается музыкой и воспитывает двух моих внуков, на которых я тоже возлагаю немалые надежды.

Вы очень многого достигли в вашем бизнесе. Остались ли еще непокоренные вершины?

Всего достичь невозможно. (Улыбается.) Мне хотелось бы провезти по всему миру выставку собранной мной коллекции, бесконечно долго продолжать заниматься моим любимым делом, постигать новое и неизведанное. Это закон жизни: одна цель достигнута – надо стремиться к следующей, чтобы не возникало ощущение тупиковости. (Улыбается.) Манящий горизонт всегда стимулирует. Главное иметь внутреннюю гармонию и душевный мир для движения по жизненному пути. Как сказал поэт: «Не многие из нас проходят путь, иные гибнут на тропе отвесной».

Это закон жизни: одна цель достигнута – надо стремиться к следующей, чтобы не возникало ощущение тупиковости. Манящий горизонт всегда стимулирует.